К 30-летию «Арсенала»

Когда этот материал готовился к публикации, пришло известие о том, что Алексею Козлову присвоено звание «Народный артист России». Журнал IN/OUT поздравляет Алексея Семеновича с получением этого высокого звания. Мы надеемся, что многогранный талант этого человека, в том числе, конечно, и талант публициста, будет приносить пользу молодому поколению музыкантов. Ведь в наше время, когда меняются ценности, определить свою жизненную позицию становится очень нелегко, особенно, когда со всех сторон идет психологическая атака и показ «правильной» жизни, к которой «надо» стремиться. Но есть и другие люди, которые благодаря своей неподкупности, воле и верности любимому делу становятся подлинно народными артистами, приобретая заслуженную славу, уважение коллег и оставляя свой след в истории.

30 лет для ансамбля, который никогда не «пел» советские (теперь российские) песни, обслуживающие власть или деньги, не просто какой-то статистический рекорд. Выжить при «коммунистах», а потом и в условиях бандитского капитализма (которые для некоммерческих коллективов оказались даже хуже советских времен) и при этом не потерять самобытности и «не прогнуться» (извините за лексику) удалось, по-моему, только «Арсеналу». Алексей Козлов как музыкант, как руководитель смог выдержать линию «Арсенала» в безукоризненной чистоте. Даже в тех коммерческих проектах, в которых участвовал «Арсенал» (различные телешоу, совместные концерты со «звездами» эстрады), всегда чувствовалась «рука» Козлова, который по своей природе не терпит непрофессионализма, бездарности и безвкусицы.

Вообще нельзя сказать, что «Арсенал» это группа, которая играет в стиле, например, джаз-рок. Я бы определил, что «Арсенал» по своему духу напоминает некую музыкальную лабораторию, где музыканты, как ученые, ставят эксперименты. Так от соединения разных стилей получаются новые музыкальные формы, которые, в принципе, можно развивать и дальше, но «Арсенал» идет не вглубь, а по русской традиции вширь. Но далеко не поверхностно. В разные периоды творчества «Арсенала» музыканты коллектива переиграли самую разную музыку, от джаза до классики (достаточно вспомнить концерты А.Козлова с квартетом им.Шостаковича). Были периоды брейк-данса, когда музыканты на сцене играли роль «маленьких человечков», при этом исполняя сложнейшие партии… А что сейчас? Видно, такова природа «Арсенала» — ему постоянно нужны новые музыкальные пространства. И в настоящее время в клубе «Форте», который за последние годы превратился в самый музыкальный клуб страны, в исполнении «Арсенала» можно увидеть новую программу, посвященную такому направлению, как прогрессив-рок. Сам рок-концерт в «Форте» принял очень необычные для рок-музыки формы. Представьте картину: профессор Козлов читает лекцию по истории музыки (с наглядными звуковыми примерами) студентам. В роли студентов, правда, выступают далеко не бедные слушатели, не всегда молодые, приехавшие на очень дорогих машинах. В этой шутке есть доля правды. Представление рок-программы «Арсенала» имеет не столько развлекательную направленность, сколько просветительско-познавательную. И, как ни странно, но многим слушателям в зале такая форма ведения рок-концерта более близка, чем просто традиционно роковая «веселуха под пивко»! Быть может, такая форма ведения концерта выбрана не случайно? Ведь прогрессив-рок — «умная» музыка! И преподносить ее зрителям (не всегда, кстати, подготовленным) надо умеючи?

Перед тем как оставить читателей наедине с А.Козловым, хочу отметить тот факт, что все те стили музыки, которую в то или иное время играл «Арсенал», изучались не только с музыкальной точки зрения (т.е. под углом гармонии, ритма, аранжировки и т.д.), но и в общем историческом контексте. Такой подход приводит к выявлению прочных причинно-следственных связей, которые являются движителем исторических процессов. Глубина познания музыки у Козлова достигает предельных для современного человека значений, причем с двух сторон. С одной стороны, это изучение документов, различных исторических материалов, музыки (причем из уникальных архивов), с другой Алексей Козлов переигрывает всю эту музыку, пропуская эти знания через свои чувства, эмоции. Такое умственно-эмоциональное изучение предмета является высшей формой познания, и его нельзя просто передать другому, оно должно быть заработано огромным трудом. Именно поэтому всегда так интересно читать Алексея Козлова. Он пишет то, что знает и чувствует, к чему пришел путем долгих размышлений и исследований.

Что такое прогрессив-рок? Чем он так интересен, что Алексей Козлов, в самом зрелом творческом возрасте, вдруг сделал резкий крен в это странное, при этом совершенно некоммерческое направление?

Алексей Козлов:

Один из самых болезненных вопросов, который обязательно встает перед любым мало-мальски одаренным и самобытным музыкантом в процессе его становления как личности, в процессе его признания другими, — это вопрос о том, как прожить, не очень-то завися от тех, кто хочет подмять тебя под себя, как не продаться тем, кто обслуживает толпу и зарабатывает на масскультуре. Должен заметить, что для многих талантливых исполнителей такой вопрос даже не возникает, поскольку они с самого начала сориентированы лишь на предельную популярность, приносящую максимальные заработки. Причем — любым путем. А что до высокого вкуса, то они стараются его не замечать, делая вид, что практичность гораздо важнее в жизни, чем творческая совесть.

Но существует определенный тип музыкантов, в которых как бы встроен механизм, ограждающий их от того, чтобы опускаться ниже допустимого уровня, который интуитивно определяется их подсознанием. Внешне, на уровне сознания, это выглядит как снобизм, брезгливость по отношению к толпе и ее вкусам, как пижонство или даже диссидентство. Все это я говорю так уверенно, поскольку с раннего детства почувствовал в себе подобный механизм. Он приносил мне в жизни гораздо больше неприятностей, чем удовольствия. Зато я никогда не отождествлял себя с толпой, став сперва «стилягой», потом «штатником», а позднее и хиппи.

И вот здесь, уже будучи джазменом, причем в тот период авангардистом, последователем Орнетта Коулмена, я открыл для себя рок-музыку. Причем не просто рок, а именно «Progressive-rock». В то время мне было уже под сорок, и по-настоящему увлечься тем, что слушали на «флэтах» мои юные друзья, а именно — «Deep Purple», «Kings» или «Doors», — было трудновато. Я сразу же оценил талант «Beatles», но все равно это было намного проще, чем тот джаз, к которому я привык. И вот жизнь привела меня в квартиру одного коллекционера магнитофонных рок-записей, которого звали Костя Орлов. У него тогда же часами просиживал и Эдуард Артемьев, с которым я там и познакомился. В этой коллекции я услышал то, что поразило меня до глубины души. Это были записи таких групп, как «Colosseum», «Soft Machine», «King Crimson», «Emerson, Lake & Palmer», «Pink Floyd», «Third Ear Band». Я вдруг понял, что это не так просто освоить и сыграть. Главное, что я услышал в импровизациях Дика Хексталь-Смита до боли знакомые пассажи Джона Колтрейна, в соло Роберта Фриппа или Алана Холсворта — элементы политональности, а в игре Кита Эмерсона — частички идей Билла Эванса, а значит — и Клода Дебюсси. Все это обрадовало меня, поскольку я нашел вдруг свою нишу. Рок не для толпы, для продвинутых, для снобов, не для «урлы». В те времена в Москве среди хипповой элиты ходила такая присказка: «Очень нравится урле диск «Ин роск Дееп Пурпле». С намеком на полное незнание английского языка, свойственное всей советской системе, от пригородных школьников до Леонида Брежнева.

Осознав услышанное, я уже не представлял себе дальнейшей жизни без того, чтобы не начать играть нечто подобное. Кстати, термин прогрессив-рок тогда еще не был в ходу. Он возник в обиходе гораздо позднее. А пока для всего было одно название — рок. Хиппи начала 70-х с одинаковым удовольствием слушали все, что удавалось достать и переписать с магнитофона на магнитофон, лишь бы это была «фирма», то есть рок из Англии или Америки, на английском языке. Слушать песни на русском было «западло», это был «совок», это были ненавистные ВИА. Каким образом Андрею Макаревичу и Борису Гребенщикову удалось перетянуть большую часть молодых людей на сторону русскоязычного пения, требует специального исследования. Но, тем не менее, хипповая элита, к которой принадлежал и я, испытала только недоумение по поводу начавшегося массового увлечения этой простенькой музыкой, отличавшейся от обычных ВИА лишь незалитованными текстами, в которых, кстати, не было и намека на политический протест, да и быть не могло, поскольку тогда бы эти люди моментально оказались в лагерях или психушках. А «фиги в кармане» устраивали и тех, кто слушал, и тех, кто запрещал. Это была вполне допустимая форма молодежного протеста. Вроде особого клапана в паровом котле. Только пар был довольно инфантильным, под стать советскому подпольному рок-движению.

Что касается более сложной инструментальной рок-музыки, то ее просто и не могло быть в стране за «железным занавесом», поскольку это требовало настоящей, а не самопальной, аппаратуры и инструментов, таких, как синтезаторы, а главное — профессионализма, умения играть и сочинять свою музыку. В тот период в Москве вообще не было и мыслей о том, чтобы исполнять рок-музыку без вокала, импровизировать, используя нетрадиционные формы пьес. Все это мне стало ясно после активного посещения мною множества подпольных концертов и так называемых «сэйшенов» (причем здесь буква «й» — до сих пор непонятно) с целью подобрать музыкантов для нового ансамбля (будущего «Арсенала»). Мне так и не удалось найти мало-мальски профессионалов тогда в этой подпольной среде, кроме вокалистов, у которых талант и фанатизм с лихвой компенсировали незнание нотной грамоты. Да они в ней и не нуждались, «снимая» все на слух. А вот инструменталистов, безупречно читающих с листа, я нашел в Консерватории и Гнесинке. Это и позволило мне начать репетиции, а в дальнейшем перейти к тому, что можно считать прогрессив-роком. Хотя начинался «Арсенал» с джаз-рока, но это отдельная история.

Первое определение непростой рок-музыки, которое дошло до меня, звучало как арт-рок. Тогда я интуитивно связал его с принадлежностью рок-музыки к большому искусству и оказался прав. Особенно ярко это проявилось в музыке таких групп, как «Gentle Giant», «Procol Harum» или «Ekseption», откровенно использовавших классические паттерны. Но позднее, когда движение хиппи сошло на нет, а вся рок-культура стала растворяться в стадионном глэм-роке, с одной стороны, и в диско — с другой, стало отчетливей проявляться значение термина прогрессив-рок. Это была уже вторая половина 70-х. «Арсенал» уже существовал, сидя в глухом подполье. Я узнал, что в Свердловске возникла группа «Урфин Джюс» Александра Пантыкина, в Горьком — «Горизонт» Сергея Корнилова. Это были самобытные и высокопрофессиональные коллективы. Но им так и не удалось пробиться на официальный уровень.

Позднее, уже в наши времена, когда я вновь решил сделать программу, основанную на классике прогрессив-рока, я окончательно осознал, что это явление — продукт чисто британский по своему происхождению. Это был своеобразный протест, но не политический или социальный, а скорее эстетический. Он стал вызовом невежественным, косным людям. Как у нас говорят — жлобам. Вызов английскому консерватизму. У меня появилась возможность узнать побольше фактов из истории этого направления, и я понял, что даже в Англии конца 60-х — начала 70-х ситуация была совсем не такой, как я ее себе представлял. Первая же поездка группы «Pink Floyd» за пределы Лондона, где она стала популярной в элитарных молодежных кругах, показала полное отсутствие понимания их музыки в английской провинции. В клубах на них лили пиво с балконов, швыряли монетками и помидорами, отпуская обидные реплики. Их признали лишь только после ряда показов по национальному телевидению. Так что прогрессив-рок — явление не просто британское, а еще и лондонское.

Теперь о сути этого явления. «Прогрессив» — это понятие, на мой взгляд, отражающее общее отношение музыкантов к своему творчеству. Этот термин имеет скорее психологическую окраску, чем музыковедческую. В нем кроется упрямство тех, кто назло себе не хочет подчиняться законам поп-бизнеса, кто просто не может нарушить свои концепции, не может «продаваться», даже если этого требуют обстоятельства. В случае с английскими рок-группами это приводило к отказу от требований звукозаписывающих фирм, заставлявших музыкантов играть пьесы не длиннее четырех минут, укладывая их в прокрустово ложе сингла. «Непродажные» группы соглашались только на LP (виниловый лонг-плэй), исполняя длинные композиции, где только изложение одной темы занимает три минуты. А дальше следуют инструментальные соло. При этом вокала может и вообще не быть. Только инструментал. Как не вспомнить «King Crimson», «Soft Machine» или «Pink Floyd».

А теперь, уже с позиций музыковедения, я хотел бы отметить, что большинство групп британского прогрессив-рока практически не использовало элементов ритм-энд-блюза, так очаровавшего английских музыкантов во время приезда в Лондон Мадди Уотерса или Би Би Кинга. Как грибы после дождя, сразу же после этого возникли группы, которые относят к так называемому британскому блюзу — «Rolling Stones», «Deep Purple», «Led Zeppelin», «Black Sabbath» и многие другие. Это был откровенный блюз, но преломленный через психику молодых британцев, поэтому так поразивший американскую молодежь во время «британского вторжения». В ливерпульском портовом «Mersey-beat» у самых ярких его представителей — «The Beatles» — элементы прогрессив-рока тоже присутствовали, причем даже раньше, чем у других. Но в небольших пропорциях и благодаря гениальному их продюсеру — Джорджу Мартину, который вставлял в их аранжировки элементы классики, фольклора или джаза. Достаточно вспомнить такие их пьесы, как «Eleanor Rigby» или «She’s Leaving Home».

Так вот, блюзовость в прогрессив-роке найти нелегко. Скорее вы найдете там фанк, например, у группы «Yes». Что касается авангардной классики, кстати, очень модной в тот период, а также древних кельтских интонаций или средневековой музыки бардов и менестрелей, то этого там хоть отбавляй. Джазовых гармоний и пассажей в стиле Чарли Паркера тоже нет. А вот всевозможные элементы джазового авангарда, процветавшего параллельно с прогрессив-роком, особенно так называемого колтрейнизма, встречаются довольно часто. Непосредственно у саксофонистов и флейтистов. И опосредованно — у ряда гитаристов, таких, как Алан Холсворт или тот же Фрипп.

А такая группа, как «Third Ear Band», которую также причисляют к прогрессив-року, вообще рок-группой не являлась, поскольку там не было ни ударных, ни электрогитары, ни бас-гитары. Но зато они, используя всевозможные перкашн и различные акустические инструменты, достигали психоделического эффекта, близкого тогдашним хиппи, склонным к медитациям и хэппенингам. Это была некая разновидность древней кельтской музыки, но слегка политональной. Вдобавок они прославились тем, что записали музыку к фильму «Макбет». Уже в самом их названии, которое переводится как «Оркестр третьего уха», был недвусмысленный намек на Третий глаз, а значит — на принадлежность к эзотерике.

Еще одна лондонская группа — «Atomic Rooster», постоянно менявшая свой состав, выделялась особым мелодизмом песен и изысканностью оркестровок. К сожалению, ее вдохновитель и автор музыки — Винсент Крейн — болезненный молодой человек, подверженный привязанности к наркотикам, довольно рано свел свою затею на нет, и об этой группе забыли. Хотя в свое время критики путались в догадках, куда ее отнести — к прогрессив-року, хард-року или к джаз-року. В ней начинал на первом альбоме барабанщик Карл Палмер, вскоре присоединившийся к Киту Эмерсону, вслед за Грегом Лэйком, покинувшим Роберта Фриппа после записи альбома «In the Curt of Crimson King». Все это и многие другие факты говорят о том, что круг музыкантов с «прогрессивным» отношением к музыке был достаточно узок. Многие из них постоянно кочевали из одной группы в другую. Достаточно припомнить такие названия как «The Crazy World of Artur Brown», «Soft Machine», «Colosseum», «Camel», «Caravan», «Nice», «Yes», «T’Birds»…

А что же в Америке, на родине джаза, ритм-энд-блюза и рок-н-ролла? Почему там не возникло такого количества самобытных и независимых групп? На мой взгляд, в этот период (конец 60-х — начало 70-х) в США происходило нечто, в принципе отличающееся от молодежного протеста в Англии. Соединенные Штаты увязли с войной во Вьетнаме и никак не могли ликвидировать расизм внутри страны. Это и были две из многих социо-политических проблем, назревших за океаном. И американская молодежь, как белая, так и чернокожая, выбрала рок своим орудием в борьбе с чиновниками, с военщиной. В какой-то момент, а именно в 1967-68 гг. появилось сразу несколько рок-групп с явной социальной направленностью. Наиболее ярким явлением стала тогда брасс-рок-группа «Чикаго» с их песнями типа «Listen» или «Questions 67-68». Революционно настроенные Боб Дилан и Джон Леннон, каждый по-своему, призывали молодежь к борьбе. Активизировались «новые левые» и «Черные пантеры». Убийство Мартина Лютера Кинга, кровавые разгоны студенческой демонстрации в Чикаго, беспорядки в Детройте, марши за мир и против ядерной войны — все это подливало масла в огонь. Америка была на грани революции. Президент Линдон Джонсон в панике попросил тогдашнего кумира, «человека-фанки номер один», Джеймса Брауна обратиться по телевидению к «черным братьям» и призвать их к порядку. Постепенно правительство США вынуждено было прекратить войну во Вьетнаме, а также принять ряд законов, уравнивающих права черных граждан Америки с белыми. Это была победа молодежного протеста, одухотворенного рок-культурой, куда входило все — и фолк-рок, и брасс-рок, и соул, и фанк. Я думаю, что между музыкой протеста той поры и понятием «прогрессив» по-американски можно условно поставить знак равенства. Но с одной сноской — указанием короткого промежутка времени — конец 60-х. Потому что после этого основные представители музыки протеста вскоре пошли по коммерческому пути, став поп-звездами. Поводов для протеста не осталось, да и популярность надо было использовать. Яркий пример — группа «Чикаго» или тот же Джеймс Браун.

Но в истории американской рок-музыки встречаются примеры, когда «прогрессивность» отнюдь не связана с протестом. Например, группа «It’s a Beautifull Day», возникшая в 1967 г. одновременно с самыми ранними британскими группами этого типа. Тогда мы о ней ничего и не слышали. Насколько она была популярна в Штатах, говорит хотя бы тот факт, что ей в 1972 г. предоставили для концерта Карнеги Холл, этот храм серьезного искусства. Судя по записи с этого концерта, данная группа относится к типичному прогрессив-року английского образца. Когда они приехали в 1970 г. на гастроли в Англию, то сразу же встретили понимание и прочно обосновались в списках хитов. Правда, группа просуществовала лишь до 1974 г. Другая американская группа, которая может быть отнесена к «прогрессиву», это «The Flock», где играл скрипач Джерри Гудмен, попавший в первый набор «Mahavishnu Orchestra» Джона Маклафлина Махавишну.

Справедливости ради следует отметить, что термин «progressive» впервые был применен к джазу еще в ранние 50-е и именно в Америке. Он имел тогда несколько другой смысловой оттенок, поскольку им обозначался абсолютно новый вид джаза, получивший также название «Третье течение». Здесь имелось в виду именно его прогрессивность, в противовес косности в джазе. Был еще термин «Симфоджаз», но он относился к более традиционным и коммерческим попыткам объединить свинговый биг-бэнд с симфоническим оркестром. По-настоящему прогрессив-джаз начался с первых попыток Стэна Кентона еще в 40-е годы. Тогда эту музыку никто не принял. Но позднее, когда за дело взялись такие личности, как Гюнтер Шулер, Джон Граас, Джон Льюис и позднее Билл Эванс, все встало на свои места. Правда, прогрессив-джаз просуществовал недолго, так и оставшись в истории ярким пятном и проиллюстрировав неспособность общества к восприятию подобной музыки. Впрочем, как и прогрессив-рока, который практически сошел со сцены с наступлением во второй половине 70-х эры «диско», продолжающейся и по сей день.

А оставшиеся на плаву, чудом выжившие «прогрессив-классики», такие, как «Yes», «Pink Floyd» или «ELP» уже давно стали «музыкой для взрослых», хотя когда-то были в авангарде молодежной культуры. Характерно, что в самом конце 70-х, когда полностью сменилась молодежная среда, в Англии появилось движение панков, которое однозначно и точно выразило свое отношение ко всему благородному, профессиональному и сложному в рок-музыке. Нигилистически настроенные молодые люди носили тогда майки с лозунгом «I hate Pink Floyd»» («Я ненавижу «Пинк Флойд»). Так они выражали свое неприятие всего, что было связано с идеалами поколения их хипповых в прошлом родителей. Ведь движение панков возникло в Англии на фоне реформ Маргарет Тэтчер, приведших к молодежной безработице, а группа «Пинк Флойд» добилась всемирного признания и была символом преуспевания, достигнутого благородным путем.

В наше время прогрессив-рок также существует, о чем говорят многочисленные сайты, посвященные этому явлению. Интерес к сложной, некоммерческой рок-музыке не умер, о чем говорит статистика посещаемости таких сайтов. Судя по количеству названий групп, причисляющих себя к этому направлению, можно смело судить о том, что оно отнюдь не выродилось и не стало музейным. Просто это один из видов того,