Я отказываюсь издавать свой новый альбом, пока в отношении пиратов не будут приняты конкретные действенные меры.

Уникальный человек, уникальная личность. На самом деле журналисты его побаиваются. Юрий Антонов —человек в высшей степени профессиональный. Это человек с огромным жизненным и творческим опытом. Это человек, который всегда говорит то, что думает, и делает то, что говорит. Того же он требует и от других. Он называет вещи своими именами, невзирая на ранги и лица. У него на все есть своя точка зрения, иногда неожиданная, но всегда собственная.

Мы встретились накануне отъезда Антонова и его коллектива на гастроли. Юрий Михайлович появился весьма энергично, быстро решил все текущие дела, а затем раздал «на орехи» всем, кого я затронул в своих вопросах.

In/Out: Юрий Михайлович, нетрудно заметить, что у вас довольно наряженный распорядок жизни. У вас так происходит всегда или только накануне больших гастролей?

— Распорядок у меня всегда очень напряженный. Каждый день, без выходных и праздников.

In/Out: Остается хоть сколько - нибудь времени на творческую работу?

— Творческой работой, к сожалению, я сейчас практически не занимаюсь. Сейчас готовится поездка за рубеж. Визы, билеты, транспортировка (только аппаратуры нужно отправить 32 ящика). Кроме того идет строительство дома, много организационных моментов. Накапливается множество каких - то других дел.

In/Out: Тридцать два ящика! Не скажешь, что вы путешествуете налегке.

— Все (за исключением мониторных линий и звукоусиления) мы берем с собой. Два пульта Midas, 24 и 48 каналов. Гитарные усилители Hughes&Kettner Triamp — хорошие усилители именно для концертной работы. Басовая система SWR — два стека. Мне очень нравится звук гитары в кантри - музыке, я часто его добавляю в аранжировках, а звук настоящей кантри - гитары может быть только при сочетании гитары Fender Teleсaster и усилителя Fender Twin Reverb. Много разных микрофонов. Мои инструменты: Korg (двухмануальный орган) и Kurzweil Piano — этот инструмент у меня уже давно, около десяти лет, я его очень люблю и везде вожу с собой. И еще много обработки. Но на самом деле все достаточно просто.

In/Out: Вы всегда выезжаете на гастроли полным составом, да еще с таким количеством аппаратуры?

— Только на большие площадки.

In/Out: Музыканты, которые с вами работают, это, как правило, уже зрелые люди?

— Разные, но молодежи мало, в основном это уже опытные музыканты.

In/Out: Что для вас является критерием профессионализма?

— Знаете, критериями профессионализма в нашей стране довольно тяжело оперировать. У нас вся страна непрофессиональная.

In/Out: Хорошо, тогда давайте поговорим о непрофессионализме.

— Если говорить о музыке, то для артистов, работающих «вживую», самая большая проблема на сегодняшний день — это звукорежиссеры. Музыканта можно научить, добиться от него именно того, что тебе нужно. А звукорежиссер... Ты же не можешь «рулить» собственным концертом из - за пульта. Настоящая проблема! Нет каких - то учебных заведений, где готовили бы по - настоящему профессиональных звукорежиссеров. Да, существую места, где готовят звукорежиссеров вообще, просто — звукорежиссер. А чего он звукорежиссер? То ли симфонического оркестра, то ли народного... Выпускники таких заведений зачастую слабо знают современное оборудование. И что еще очень важно, у большинства из них почему - то совершенно нет воображения. Ведь звукорежиссер — это художник. Его работа — это важнейшая составляющая концерта. Работа концертного звукорежиссера — это огромная ответственность. Можно сделать отличную программу, отрепетировать весь материал, а звукорежиссер потом может одной кнопкой все это просто уничтожить, создать у зрителя совершенно негативное мнение. Поэтому у нас сейчас проблема номер один — это звукорежиссер. А проблема номер два — это звукорежиссер мониторного пульта. Это вторая большая проблема. Ведь от того, как настроен мониторный пульт, от того, как настроены мониторы, во многом зависит игра музыканта. Удобно ему — он будет играть хорошо, неудобно — он будет играть плохо. А бывает и так, что играть совершенно невозможно. Поэтому звукорежиссеры — это даже не одна, а две огромные проблемы, которые не дают расти нашей эстрадной музыке в общем профессиональном плане.

In/Out: Эти проблемы действительно касаются практически всех, кто работает «вживую». Как вы думаете, почему у нас в стране случился такой провал в этой области?

— Дело в том, что у нас нет как такового шоу - бизнеса. Шоу - бизнес должен развиваться естественным путем. У всего есть своя история. У нас же не было истории шоу - бизнеса. Она была отменена советской властью. У нас не было шоу - бизнеса прежде, когда он уже вовсю набирал обороты на западе. Потом шоу - бизнес у нас вроде бы появился, но еще в зачаточном состоянии его развернули в сторону «фонограммы». Все очень быстро перешло в область легкого заработка, когда можно на компьютере «за пять копеек» записать фонограмму, затем выпустить какие - то компакт - диски, начать раскручивать артиста и зарабатывать на нем деньги. А в результате публика стала совершенно непритязательной. Ей все равно.

При этом творческая жизнь таких «быстрых» артистов всегда коротка. Их просто выжимают и выбрасывают. И так делается повсеместно. Кому тут есть какое - то дело до звукорежиссеров? Звукорежиссер, который сидит на фонограммном концерте, просто запускает минидиск. И все! Одним пальцем! Больше он ничего не делает. Ну, может быть, еще «громче — тише». Все! Поэтому и почти нет людей, у которых есть настоящая практика, опыт работы с инструментами, со звуковой обработкой... А профессионалов, которых можно было бы сравнить с хорошим западным уровнем, я думаю, нет вообще. С проблемой отсутствия профессионального звукорежиссера я сталкиваюсь всю свою жизнь. Это очень большая и пока что неразрешимая проблема. Из - за нее у меня все время плохое настроение (смеется).

In/Out: Но существует еще и такая проблема, что «старики», которые что - то умеют, неохотно делятся своими секретами.

— А с кем делиться? Кругом одна фонограмма. Делиться - то не с кем. Да и потом, что толку делиться знаниями, когда все равно нет настоящей, большой практики. На 90 процентов все концерты фонограммные. Посмотрите афиши по городу, включите телевизор — одна сплошная фонограмма. У нас только единицы могут позволить себе настоящий «живой» концерт. А все остальное — это просто обман зрителя. И что толку делиться с теми, кто живет этим обманом?

In/Out: Может быть, поэтому музыканты, которые действительно стремятся стать профессионалами, оказываются в конце концов за границей?

— Не знаю, почему они там оказываются. Я никуда не уезжал и уезжать не собираюсь. А непрофессионализм... В жизни приходится мириться со многими вещами. Иногда приходится мириться даже с зубной болью, а что уж говорить про это.

In/Out: А в студийной работе для вас также остро стоит проблема звукорежиссеров?

— Хороших студийных звукорежиссеров больше, но нельзя сказать, что в студии обходится совсем без проблем. В студии, в отличие от концерта, я сам могу услышать результат и, если нужно, немного его подправить. Хотя я знаю далеко не все оборудование. Сегодня это просто невозможно, знать все. У меня в студии много техники. Один человек не может знать ее всю. Но в студии есть время на то, чтобы пробовать, искать. Если что - то не получается, можно у кого - то проконсультироваться. К заданному результату можно двигать столько времени, сколько нужно. На концерте же все происходит в режиме реального времени. Хотя и в студии тоже бывает непросто. Жизнь идет, и требования все время растут. Сегодня звучит много западной музыки, и у слушателя есть, с чем сравнить. Поэтому время играет не в нашу пользу. На западе все развивается невероятно быстро, и нам с нашим умением сложно с ними тягаться. Хотелось бы хоть подползти немного поближе.

In/Out: Сейчас модно записываться за границей, где - нибудь в Лондоне, например. Как вы относитесь к такой практике?

— Я, честно говоря, не понимаю, для чего это нужно делать. На мой взгляд, все эти эксперименты не могут ни к чему привести. Наша музыка строится на совершенно других ладах, на другой гармонии. Западные специалисты не понимают нашу музыку, они не могут сосредоточиться на ключевых моментах, поэтому они не могут записать ее правильно. Это не их музыка. Точно так же они не могут записать индийскую музыку или китайскую. Индийскую музыку только индусы могут правильно записать. Нет, в принципе можно записать что угодно. Но они не воспринимают эту музыку внутренне, не понимают язык. Для англичанина или американца русский язык — это набор непонятных звуков. Как он может записать песню правильно, если он не понимает, о чем она? Можно, конечно, попытаться просто хорошо записать барабаны, гитару, голос... Но работа по - настоящему классного звукорежиссера не ограничивается одними только механическими операциями. Ему обязательно нужно понимать песню — ведь в звуке он создает образ. А наша музыка для них — это «кырды - мырды». И что они могут сделать в этой ситуации? А звукорежиссеров, которые делают свою работу чисто механически, и у нас полно. Поэтому — какой смысл? Вы же слышали все эти записи... Что, они кардинально отличаются? Точно так же можно было бы записать и у нас. В своей студии я бы записал лучше. За свои слова отвечаю. Просто потому, что я понимаю, о чем они поют.

In/Out: Да, но туда едут не только записывать и сводить, но и делать мастеринг.

— Мастеринг — это совсем другое. Тут важны не слова, тут важно умение и опыт, знание техники, знание природы звука. Мастеринг делается и у нас, но там, наверное, пока его действительно делают лучше.

In/Out: А вообще что, на ваш взгляд, нужно для написания хорошей популярной песни? Талант, усидчивость, опыт, вдохновение?

— Сегодня сложно об этом говорить, поскольку жизнь песни обеспечивается совершенно другим. Даже если песня хороша сама по себе, это еще ничего не значит. Современные композиторы в большинстве своем вообще песни не пишут, а... компилируют. Берут несколько кусков из разных западных песен и составляют их в одну новую. Я пишу по старинке, сижу за роялем и придумываю мелодию. Вообще, написать песню не так уж и сложно (я не имею ввиду шлягер — что будет шлягером, а что нет, заранее сказать невозможно). Сложно другое. Сложно хорошо песню исполнить. Сложно хорошо ее записать. Сложно сделать так, чтобы эта песня попала в эфиры радиостанций. Вот это — проблема. Со всем остальным проблем нет.

In/Out: Какими техническими средствами вы пользуетесь в своей работе? Что это — рояль, синтезатор, компьютер?

— Компьютер? Нет, это далеко не в первую очередь. Раньше было небольшое увлечение компьютером, но сегодня оно уже прошло. У меня полный состав музыкантов. Мы можем записать любой материал, как это положено, в аналоге, на ленту. Компьютер лишь иногда применяем для каких - то клавишных инструментов, синтезаторов. Рояль всегда пишем «вживую», орган — «вживую». А некоторые синтезаторы пишем через компьютер, потому что это удобнее. А так, в принципе, компьютер мне и не нужен. Зачем, когда все «живое»? Гитары, голоса... Сейчас, конечно, такое время, что совсем без компьютера обойтись нельзя, но в моей музыке он играет самую минимальную, технологически необходимую роль.

In/Out: Вас, как популярного композитора и музыканта, не может не задевать проблема пиратства. Я слышал, вы даже изобрели собственный метод борьбы с этим видом... воровства.

— Да, я отказываюсь издавать свой новый альбом, который уже записан и лежит на полке почти два года. До тех пор, пока в отношении пиратов не будут приняты конкретные действенные меры. Но вряд ли это такой уж глобальный действенный метод. Просто я больше не хочу давать себя обворовывать. А решить эту проблему всерьез, на мой взгляд, может только государство. Ведь все прекрасно знают, кто и как это делает. Не нужно никого ловить и искать. Все и так все прекрасно знают! И государство ничего не делает для того, чтобы оградить авторов от этого воровства. Я человек не бедный, поэтому могу подождать. Тем более, что у нас в стране вообще все наоборот: основные заработки артистов идут не от издания дисков, а от концертной деятельности. Поэтому я могу спокойно ждать. Хоть десять лет. Эта музыка не стареет. Это не громкие слова, это доказано временем. Это доказывают и мои концерты, и вообще вся моя жизнь. И через десять лет она будет востребована. Она уже сорок лет востребована.

In/Out: Не секрет, что качество современной эстрадной музыки, мягко говоря, не высоко. На ваш взгляд, отчего это происходит?

— Происходит оттого, что для деятелей нашего шоу - бизнеса музыка — это в первую очередь мощный инструмент зарабатывания денег. Это деньги. Легко добываемые деньги. В артиста вкладывают пять копеек — получают миллионы. Это же понятно.

In/Out: А к чему все это нас приведет?

— Не приведет, а уже приводит. Приводит к тому, что у людей атрофируются мозги и уши. Они уже не понимают, где хорошая музыка, а где халтура. Людей уже воспитали так, что они не видят ничего дальше первой и второй доли. Бум - бум, бум - бум — вот и вся музыка. Это очень удобно. Когда уровень восприятия зрителей опущен так низко, музыкантам самим не нужно расти. Посмотрите, что это за музыканты! Ладно поп - музыка, но что сегодня представляют из себя те, кто называется рок - группами? Мне не хочется обижать людей, но когда я вижу эти «рок - группы», первое, что хочется сказать: «Ребята, научитесь сперва играть на инструментах! Позанимайтесь немножко! Наверное, не зря все те, кто был до вас, занимались сольфеджио и играли гаммы. А теперь что, все это стало не нужно? Все, что вы тут царапаете по струнам, — это же просто уму непостижимо!» Стыдоба. А что поют — мне даже сказать нечего.

In/Out: А на вас, как на композитора, как - то влияет эта ситуация?

— Как композитору мне все это не мешает. Мне всегда хорошо. Сочинять никто не мешает. А вот жить мешают. Жить иногда сильно мешают. «Желтая» пресса мешает жить. Пишут всякое вранье, придумывают истории, которых не было, и выдают это все за «жареный» факт. Ну, а что с ними делать? Судиться? Какой смысл? Привлекать внимание к этой газете, чтобы увеличить ее тираж? Ведь народу сразу же будет интересно, чем дело закончится. Против непорядочных людей у меня свои меры. Весьма действенные.

In/Out: Вы сказали, что сейчас у вас мало времени для творческой работы. И все же, что в ближайших творческих планах?

— Сейчас мы делаем вторую часть телевизионной версии концерта. Ведь то, что показали по телевидению, это только первая часть, а весь концерт шел почти три часа. Там очень много работы по звуку. Это основная работа, которую предстоит проделать. Ну, и работа над новым альбомом.

In/Out: Вы не планируете выпустить концерт на DVD?

— Это будет сложно. Мы сделали многоканальную запись концерта, но она была сведена в моно для телевидения. Чтобы делать DVD, придется полностью пересводить весь концерт. Но если к такой версии будет интерес, сделаем.

In/Out: Я заметил, для этого концерта вы переделали некоторые аранжировки.

— Да, некоторые аранжировки были изменены. Вообще, в последнее время я стараюсь уходить от синтезаторов: хочется сделать звук более живым и естественным. Поэтому новые аранжировки, в основном, построены на гитарах. Их дополняют лишь мои клавиши и некоторые пэды. А в основном это гитары, иногда саксофон. И, как мне кажется, некоторые песни в новых аранжировках прозвучали свежо и интересно.

In/Out: Концерты в Кремлевском дворце наши артисты не очень любят. Говорят, что там довольно сложная акустика, говорят даже о какой - то нехорошей ауре. Там и на самом деле были совершенно неожиданные грандиозные провалы.

— Для меня это совершенно нормальная площадка. С этим никаких трудностей нет. И даже более того, в ноябре у нас будет повтор наших концертов, «по многочисленным просьбам слушателей». Так что 26 и 27 ноября приходите. Программа будет несколько изменена. Я думаю, будет достаточно интересно. А тем, кто боится «ауры» этого зала, я бы посоветовал... обратиться к психиатру.

In/Out: Большое спасибо за беседу.

Беседовал Александр Хорев